«Я должна была родиться в Италии»

В Пермском театре оперы и балета начинается серия премьерных показов «Нормы» Беллини в постановке Максима Петрова.

Вероника Джиоева — о «крупных» голосах и современной опере, о «Норме» и пермских зрителях

  Андрей Чунтомов

В  Пермском театре оперы и  балета начинается серия премьерных показов «Нормы» Беллини в  постановке Максима Петрова. 26  и  30  июня заглавную партию исполнит звезда мировой оперной сцены Вероника Джиоева.

— Вы  приезжали в  Пермь в  2011 году с  большим гала-концертом под  управлением Теодора Курентзиса. Речь шла  о  долгосрочном сотрудничестве, но  после этого вы  отсюда как-то исчезли. И  вот  теперь появляетесь снова! Что  это  за  зигзаги судьбы? — Теодор хотел, чтобы я  ушла из  Новосибирского театра, но  мне  всё там  нравилось  — мне  давали большую свободу, да  и  вообще условия меня устраивали. Я  ждала, чтобы меня пригласили поработать в  Перми по  контракту, но  не  дождалась. Спасибо огромное Миграну Агаджаняну, который меня позвал сюда после стольких лет! 
Я  давно знакома с  Миграном. Услышала его  впервые лет  десять назад, и  меня так  впечатлило его  пение! Я  всегда хотела петь с  таким тенором  — чувствующим фразу, по-итальянски эмоциональным. Когда мои  итальянские друзья услышали, как  Мигран поёт в  «Адриенне Лекурвер», они  сказали: «Это феноменальный тенор, мировой!» Мне  хотелось с  ним  что-нибудь спеть, но  не  получалось  — он  был  очень занят, мы  никак не  могли совпасть по  времени… И  вот  теперь он  пригласил меня поработать вместе уже  как  дирижёр. Мы  с  ним  очень совпадаем в  отношении к  музыке, в  её понимании; наверное, поэтому он  решил со  мной сделать «Норму». То, как  он  дирижирует, как  он  чувствует музыку  — мне  это  очень близко, поэтому у  нас  получается такая «Норма»… В  финале я  просто рыдаю!
О  нём много написано в  интернете, в  социальных сетях. Он  был  гениальным ребёнком, вундеркиндом, и  вырос в  настоящего большого музыканта. Это  огромное счастье для  певца  — работать с  дирижёром, который сам  певец. У  него феноменальный вкус, он  разбирается в  голосах, всегда подскажет, если надо. Сейчас мало кто  ценит «крупные» голоса, умеет работать с  ними, а  он  знает в  этом толк. — У  вас  есть данные, чтобы петь не  только сопрановые партии. А  нет  ли  амбиций спеть Кармен? Вы  очень подходите внешне!  — Да, я  один раз  пела Кармен в  концертном исполнении… Дело в  том, что  при  разговоре у  меня низкий голос, но  петь я  люблю высоко. Мне  удобно держать тесситуру. Наверное, петь меццо-сопрано мне  было бы  легче, но  я  не  люблю лёгких путей. У  меня крепкая середина, прекрасный низ, я  могу подряд десять спектаклей спеть на  низах. А  попробуй с  моим голосом «Норму» спеть! Её сейчас поют колоратурные, а  «крепкие» сопрано практически никогда. Только в  чёрно-белой записи «Нормы» 1967 года с  Марио дель Монако в  роли Поллиона  — вот  там  роскошное сопрано  — Элинор Росс. По-моему, у  неё голос ещё крупнее, чем  мой! И  такая же  роскошная Адальджиза  — Джованна Вильи. Такое богатство голосов! Сейчас таких просто нет!

  Андрей Чунтомов

— Вы  любите Италию и  часто там  бываете. Много там  пели, в  том  числе в  городе, где  прошла премьера «Нормы» в  1831 году,  — в  Милане, и  на  родине Винченцо Беллини  — на  острове Сицилия… — Да! В  театре Палермо! Не  так  много, как  хотелось бы, но  да. — Вам  помогает этот итальянский опыт? — Когда я  впервые оказалась в  Италии, я  пожалела, что  столько времени провела в  Петербурге: это  был  не  мой  климат, я  всё время болела… В  Италии я  сразу поняла: вот  где  я  должна была родиться и  учиться! Я  не  знаю людей, которые не  любили бы  Италию. Мечтаю там  когда-нибудь поселиться на  берегу моря. Без  Италии для  певца жизни нету  — без  итальянской музыки, еды, вкуса, всего! Люди, которые тебя не  знают, останавливаются на  улице: «Красотка! Мне  нравится твой наряд!» Больше я  такого нигде не  встречала. В  стране, где  я  постоянно живу  — в  Чехии, люди очень закрытые и  обособленные, замкнуто держатся. Мне  с  этим тяжело. — Вы  недавно покинули труппу Новосибирского театра оперы и  балета, а  где  вы  трудитесь сейчас? — Везде, куда позовут. У  меня уже  весь следующий год  расписан, весь в  перелётах, и  даже на  2024 год  уже  есть планы. — Нет  вероятности, что  вы  всё-таки останетесь в  Перми? — Ну, если предложат! — А  что, ещё не  предложили? Странно! — Мне  тоже! Может быть, хотят посмотреть, как  пройдёт премьера? — У  нас  в  труппе уже  есть одна приглашённая звезда  — Василий Ладюк… — Прекрасно! У  него отличный голос, и  публика его  любит. Он  — один из  моих самых близких друзей и  любимых сценических партнёров. Я  очень люблю его  голос и  была на  всех спектаклях с  его  участием в  Перми. Мои  родители тоже его  обожают, отец говорит: «Это певец высшей пробы!» Я  была бы  рада вместе с  Василием представлять этот театр. Здесь такая прекрасная, знающая, подкованная театральная публика. Они  такие жадные до  музыки…

  Андрей Чунтомов

— «Норма»  — это  довольно «пожилая» опера, написанная в  начале XIX века, воплощение старых оперных традиций… — Это  самая сложная из  всех опер, что  я  пела за  свою сценическую жизнь… — Но  современные оперные традиции  — другие. Там  нужно какую-то новую жизнь привносить в  этот очень условный псевдоисторический декоративный сюжет… Как  у  вас  это  получается? — Режиссёры именно поэтому не  любят эту  оперу. Там  очень сложно развернуться! Но  тут, мне  кажется, Максим Петров эту  жизнь привнёс  — новую и  необычную. Сложно, конечно, «Норму» поставить молодому режиссёру… — Да  ещё хореографу… — Да, хореографу! У  нас  появился язык жестов, язык тела! И  он  очень правдоподобен. Я  вот, например, и  в  жизни очень много «говорю» руками, телом, жестикулировать люблю, когда пою  — дирижирую. Всё время стараюсь себя одёргивать: «Руки! Руки!» А  они  двигаются сами по  себе. Так  что  мне  это  близко. Плюс к  тому  — наши роскошные сценические костюмы. Мне  очень хочется, чтобы зрителю полюбилась наша опера.
Здесь собрались настоящие «крупные» голоса  — это  уже  интересно. В  Европе, как  я  уже  говорила, «Норму» поют колоратурные голоса, высокие, а  когда опера длинная, всё время высокие голоса… От  этого устаёшь, хочется услышать «бархат». Уже  выбор голосов здесь интересен  — Мигран пошёл на  риск, пригласив нас  на  эту  работу. Это  будет для  меня постоянная борьба с  самой собой: здесь нельзя, как  в  операх Верди или  Пуччини, давать лишнюю громкость, лишнюю страсть; это  ведь бельканто, всё должно быть соразмерно. Придётся укрощать и  мой  темперамент, и  голос.
Я  мало пою  белькантовую музыку, к  сожалению. Мне  бы  хотелось петь больше ранней музыки, например, Моцарта. У  вас  в  Перми прекрасная постановка Cosi fan Tutte, а  Фьордилиджи  — это  моя  любимая партия, моя  мечта! — Вы  были победительницей первого сезона телешоу «Большая опера». Вам  пригодился этот опыт или  это  была потеря времени? — Конечно, нет, не  потеря! Меня очень многие узнали. Эту  передачу смотрели поклонники оперы и  в  Италии, и  в  Чехии, в  Германии… Я  даже об  этом не  знала, но  мне  начали писать отовсюду! Канал «Культура» смотрят  все. У  меня началось огромное количество концертов, я  посетила такие города в  России  — я  бы  никогда в  жизни туда не  попала, если бы  не  «Большая опера».
Но  и  нервозность была огромная, волнение. Внутри этого всего были моменты, с  которыми я  была не  согласна. Нервишки мне  потрепали. Я  человек эмоциональный и  очень не  люблю, когда есть какая-то несправедливость. Но  всё равно это  было прекрасное время. Надо думать о  хорошем.
Я  прошла очень много конкурсов, и  всегда была возмущена, если в  жюри сидели педагоги конкурсантов. Ну  как  это  может быть, ну  как?! Те, кто  побеждали,  — умные певцы: они  предварительно занимались за  деньги с  членами жюри! А  я-то думала, что  в  моей профессии всё честно, всё решает талант… — Когда у  человека просыпается голос? Когда становится понятно, что  он  есть? — Иногда бывают прекрасные детские голоса. У  меня мурашки по  телу, волосы дыбом  — как  они  поют! Но  серьёзно заниматься пением надо после 20  лет. Тогда уже  понятно становится, куда идёт голос. А  ещё нужны очень деликатные педагоги, чтобы не  навредили.
Я  далеко не  сразу открыла свой голос. Сперва долго пела на  эстраде, потом меня вели как  меццо-сопрано, так  как  у  меня в  голосе крепкий  низ. А  мне  это  было неудобно, некомфортно, я  просилась петь высокие арии… У  меня ведь широкий диапазон, я  и  Царицу ночи могу спеть и  даже пела как-то на  прослушивании. Педагоги не  знали, что  со  мной делать  — вроде и  низкие есть, и  высокие тоже есть… А  мой  голос меня вёл. Он  всегда меня ведёт, мне  диктует. Мой  голос  — это  моё тело. И  сейчас он  мне  говорит, что  мне  делать: я  ведь не  все  партии соглашаюсь петь, очень часто отказываюсь. — А  в  современных операх вам  доводилось петь? — Да! В  2017 году на  фестивале в  Валенсии я  пела в  мировой премьере оперы La Brecha («Брешь») бельгийского композитора Жака Альфонса де  Зеегана в  постановке Пако Азорина. Он  тогда был  совсем молодой, а  сейчас стал очень модный, в  Ковент-Гардене сделал «Тоску» и  получил за  неё премию… Постановка была скандальная. Композитор де  Зееган  — очень верующий. Мы  потом узнали, что  организаторы фестиваля очень просили Азорина не  провоцировать скандал, но  он  же  бунтарь, неформал! И  он  устроил сюрприз: на  сцене появились огромные буквы, по-испански: «БОГА НЕТ».
Бедный композитор… До  сих  пор  вспоминаю, как  он  был  ошарашен. Ну, надо же  понимать, какого режиссёра приглашаешь: Пако Азорин классическую постановку бы  не  сделал, по  нему видно!
Современная опера никогда не  встанет в  один ряд  с  классикой. Всё великое уже  написано и  спето, поверьте  мне. Единственное, что  я  пела из  современной музыки, что  сравнится с  классикой  — это  «Реквием» Эдуарда Артемьева. Вот  это  великая музыка. А  так… Сейчас быстро ставят, и  всё это  быстро забывается. Я  прихожу домой и  включаю черно-белое видео с  записью классической оперы  — и  мурашки… Это  на  века. — Вы  наверняка любите готовить… — Господь с  вами! Я  ненавижу готовить и  вообще вести хозяйство. Мне  нравится жить в  отелях. Моя  мечта жить в  отеле, чтобы у  меня там  была своя комната с  горничной, а  внизу  — хороший ресторан. Вот  это  по  мне. — А  как  же  «настоящая кавказская женщина»?! — А  это  моя  мама. Она  всегда рядом. Стоит мне  приехать в  Прагу, она  тоже приезжает  — мои  родители живут в  Германии  — всё приготовит… Мама меня жалеет, думает, что  у  меня такая тяжёлая работа, будто я  кирпичи таскаю. А  я  готовлю, только когда я  с  дочкой в  Праге. Вот  тогда у  меня кулинарный талант просыпается  — ради ребёнка, я  и  начинаю борщи варить, чтобы она  ела  всё самое вкусное. Только для  моей дочери. — Как  вы  думаете, каковы перспективы оперы как  искусства? — Она  никогда не  будет широко популярной, всегда останется элитарным искусством. У  людей лёгкая музыка уже  не  только в  ушах, но  и  в  венах, все  эти  фонограммщики… Это  всё быстро впитывается, как  наркотик; а  чтобы оперу понять, надо вырасти, думать, многое осознать. — Что  вы  хотели бы  сказать пермским зрителям? — Я  восхищена пермской оперой  — и  труппой, и  публикой! Я  посмотрела здесь «Лючию ди  Ламмермур» и  «Фауста». Отличные составы! Великолепные певцы! А  зрители… Как  они  одеты! Я  сидела в  директорской ложе и  наблюдала за  публикой. Они  пришли как  будто даже не  в  храм, а  в  королевский замок на  приём. И  как  они  слушают! Это  всегда очень вдохновляет. < Юлия Баталина

Последние новости

Пожар в промышленном районе Осенцы

Ситуация с пожаром в Осенцах вызывает опасения у местных жителей.

Пожар на нефтебазе в Осенцах

Роспотребнадзор проведет мониторинг воздуха после инцидента.

Цифровизация законотворческого процесса в Пермском крае

Пермские депутаты становятся примером для других регионов России.

Card image

Экономику РФ из-за эффекта домино может ждать двухлетний кризис

Здесь вы найдете свежие и актуальные новости в Казани, охватывающие все важные события в городе

Комментарии (0)

Добавить комментарий

Ваш email не публикуется. Обязательные поля отмечены *